В Интервью На Главную

«Юрий Антонов – наш Маккартни»
(Интервью с мэтром)
(Январь, 2008)

В далеком 1964 году Юрий АНТОНОВ начал свою музыкальную карьеру. Сегодня, более чем сорок лет спустя, он всё ещё в десятке самых востребованных и высокооплачиваемых артистов России, активно борется с пиратством и имеет своё мнение относительно дел в отечественной музыкальной индустрии. Мы застали Юрия погруженным в хлопоты, связанные со строительством нового дома, который, на наш взгляд, выгля¬дел уже вполне законченным — большой и красивый дом для большого человека. Кто сказал, что легенды нашей сцены обязательно должны жить в нищете?

- Знаете ли вы, что сегодня ваши первые пластинки-миньоны являются большой редкостью для коллекционеров и крайне востребованы среди меломанов? Даже если отбросить факторы коллекционирования и ностальгии, многие уверены, что тогда Антонов звучал «правильнее». Нет соблазна вернуться к тому звуку? Ведь сейчас — технически — это уже не проблема...
Тот звук был актуальным для своего времени. Ну, или просто он был таким, потому что другого не могло быть. Но сейчас я не могу идти на поводу у старшего поколения. Что ж мне теперь, продолжать записываться с плохими барабанами, с фальшивящими гитарами? Тогда на фирме «Мелодия» на запись песни давали четыре часа, мы толком даже настроиться не успевали. Конечно же, как только появилась возможность, я все эти песни перезаписал. Хотя я понимаю и взрослых слушателей. Для многих это песни того времени, когда они заканчивали школу, первый раз кого-то любили, уходили в армию... Для них тот звук моих песен единственно правильный. Никого не хочу обидеть, но с музыкальной точки зрения то звучание было откровенным г***м!

- Андрей Макаревич активно записывается на лондонской студии Abbey Road. Вам не хочется тоже попробовать на вкус какую-нибудь легендарную студию?
- Нет. В музыкальном плане это ничего не даст, только на уровне личных ощущений от осознания, что воплотил свою детскую мечту. Если по делу, то уж проще сюда привезти английского звукорежиссера. А оборудование тут есть уже всякое. Со звукорежиссерами все еще проблема, а вот со студиями давно проблем нет.

- Вам нравится, как исполняют ваши песни другие артисты?
- Я слышал разные версии, но все они мне не нравятся. Все они слишком поверхностны. Тут еще дело в самих песнях, они такие... (задумывается) Поэтому я редко даю разрешение на их исполнение другим артистам. Не потому, что мне жалко. Просто я знаю, что без моего участия, без моего контроля нормально не получится. Все окажется несерьезным. Могут быть различные аранжировки, различные интерпретации, но важно, чтобы я контролировал процесс. Это моя песня, и она должна звучать на высоком уровне.

- Вы следите за тем, что сейчас происходит на российской эстраде?
- Нет. Неинтересно.

- Но ведь приходится пересекаться на каких-то концертах с другими нашими исполнителями?
- Я стараюсь не участвовать в сборных концертах. Например, в последнее время я отказываюсь от участия в той же «Песне года». Я хорошо отношусь к самой передаче, тут никаких противоречий, все здорово у них сделано. Но я не хочу быть одним из тех, кто сейчас там мелькает. Чтобы стоять со мной на одной сцене, им всем нужно еще пахать и пахать! Пол Маккартни (Paul McCartney) или Элтон Джон (Elton John) абы с кем на одну сцену никогда не выйдет. Это по статусу невозможно!

- Еще в классе, кажется, восьмом мы с друзьями заслушивались вашей пластинкой «Несет меня течение», и один мой знакомый как-то сказал: «Антонов — это наш Маккартни». Вам приходилось слы¬шать такие сравнения?
- Ну что вы... (смущенно улыбается) Это... Это невозможно. Мы совершенно в разных ситуациях. Хотя бы в силу того, что наш музыкальный рынок и все то, чем мы тут занимаемся, — это просто пародия на настоящий шоу-бизнес. Не потому, что мы менее талантливы. У нас есть хорошие композиторы и исполнители, но из-за того, что все такое местечковое, разделенное на какие-то кланы, и никуда не пробиться без связей, мы до сих пор вынуждены заниматься корпоративами. Я не питаю иллюзий по поводу западного шоу-бизнеса, но там любой талантливый человек имеет возможность пробиться на самый верх и обеспечить себя, не делая по два-три концерта в день в каких-то дырах...

- Сейчас многие артисты ищут новые пути для продвижения своих альбомов: Маккартни заключил договор с компанией Starbucks, Eagles продают свой новый релиз в сети магазинов Wal-Mart… Вы ни о чём подобном не думали?
- Ну какой в России Wal-Mart? Подобной сети тут нет и ещё лет двести не будет. Нет, эта история не для нас.

- Насколько вы жёсткий человек в деловых отношениях?
- Достаточно жесткий. Но и деловые отношения тоже разными бывают. Есть концертная работа, есть студийная, есть дела, совершенно не касающиеся музыки, но плотно завязанные на деньгах... Жестче всего я веду себя во всем, что касается концертов. Например, во время концертов я категорически не приемлю выпивку!

- А как же старые музыкальные «законы», когда на сцену обязательно после рюмочки-другой коньяка?
- Я сам «старый» музыкант, в моих коллективах проработало огромное количество исполнителей, которые потом стали большими звездами. И мне такие законы не нужны, у меня свои законы. Я нормальный человек и люблю иногда и водки выпить или виски, но только если этот момент никак не соприкасается с работой.

- Всегда так было, или в молодости позволяли себе и на концертах выпить?
- Так было всегда, за исключением разве что того раннего периода, когда я не руководил коллективами, а сам был обычным исполнителем. Музыканты, анархия, что хотим, то и делаем... в молодости всего хватало. Но когда становишься сам руководителем такого коллектива, на многие вещи начинаешь смотреть по-другому. Ответственность и за концерты, и за самих людей ложится уже на меня. И кто скажет, что я неправ, запрещая выпивку во время гастролей? Сейчас ко мне приходят работать совсем молодые ребята, и, уж извините за хвастовство, им есть чему в данном случае поучиться. А за то, что получаешь, нужно что-то и отдавать. Ограничения с выпивкой не самое плохое, что со многими из них могло бы происходить в этой жизни. (Улыбается)

- Когда вы поняли, что вам самому по плечу руководить? Что быть просто исполнителем в чужом коллективе уже не имеет никакого смысла?
- Это было так давно... Но сколько помню себя, во мне всегда тлел огонек лидерства. В свое время я многому научился, работая в Поющих Гитарах. Вот там была жесткая дисциплина. И ансамбль был настоящим. А потом я попал в ВИА «Добры Молодцы», руководителем которого формально считался Сева Новгородцев. Сева всегда был, на мой взгляд, мягким человеком, и от этого в коллективе каждый считал себя главным. И это тоже была своеобразная школа: что может быть, если нет одного руководителя. Потом был джазовый оркестр «Современник» под управлением Анатолия Кролла, и только потом я сделал свой ансамбль.

- Своя студия появилась в то же время или позже?
- Позже. В те годы иметь свою студию еще было нереально. Деньги появлялись, но купить инструменты и аппаратуру высокого класса было невозможно.

- Но что-то вы уже покупали у тех же югославских музыкантов?
- Да, было дело. Хотя всяческим надзирательным органам очень хотелось, чтобы мы с иностранными музыкантами не контактировали. В тюрьму, конечно, не сажали, но пальчиком иногда грозили. В СССР постоянно приезжали на гастроли коллективы из стран соцлагеря, но самые крутые, самые прозападные всегда были югославы — итальянская одежда, американские гитары... Глядя на них, мы постоянно задавались вопросами: время идет, мы уже научились играть, наши пластинки слушает огромная страна, но играть мы вынуждены до сих пор черт знает на чем, на каких-то гедеэровских «Мюзимах», чешских «Иоланах», почему так? Конечно, у всех была идея обзавестись нормальным инструментом. Я был очень активным добытчиком инструментов — назовем это так. Я знал всех югославских музыкантов, начиная с Джордже Марьяновича (Borde Marjanovic), заканчивая Здравко Чоличем (Zdravko Colic). Приезжали они в нашу страну по линии «Госконцерта». За концерты получали рубли, и только перед самым выездом домой в посольстве эти рубли им меняли на валюту. Но жизнь во время концертов была веселая и полна приключений. В общем, за время гастролей они все свои рубли тратили практически до копейки. А в посольстве все равно нужно было что-то показывать, отчитываться за проделанную работу, но чем? Вот они быстро соображали, что нужно продать какой-нибудь инструмент, а этим самым каким-нибудь инструментом оказывались, например, гитара Fender Stratocaster или барабаны Sonor. Конечно же, продавали они эти вещи нам. Уже тогда многие из наших музыкантов щеголяли отличными инструментами, спасибо друзьям югославам. При этом тогда слова «винтажная гитара» никто не знал, просто хотелось играть на хорошем инструменте. Но сейчас-то мы понимаем, что за 500-600 долларов нам доставались гитары, сделанные в конце 60-х годов, и сейчас они стоят более десяти тысяч тех же самых долларов. Многие из этих инструментов до сих пор живы — главное, чтобы правильному музыканту в конечном счете достались.

- Что значит «правильный музыкант»?
- Это человек, который в первую очередь покупает себе хороший инструмент, а не модный автомобиль. Хотя сейчас есть гитары, которые и дороже многих автомобилей могут стоить.

- Вы помните свою первую «настоящую» гитару?
- Сейчас сложно вспомнить, но, например, у меня была первая в Советском Союзе гитара Ovation. Она обошлась мне в четыре тысячи немецких марок. Мне ее из ФРГ привезли друзья в Югославию, а оттуда она уже попала ко мне — такие вот схемы тогда были. Наши музыканты в глаза не видели такой инструмент. До этого могу вспомнить Fender Stratocaster 60-х годов, который я купил, представляешь, у бразильцев!

- У вас много гитар?
- Примерно двадцать штук. Но это так, баловство, я прежде всего клавишник. Хотя я очень люблю гитары — у меня ведь гитарная музыка.

- Какие у вас требования к музыкантам, которые хотят работать с вами?
- (Смеется.) Для начала — чтобы ноты знал! А то приходят молоденькие мальчики, пальцы веером, по грифу бегают так, что ветер стоит... А двух нот прочитать не могут. Это беда многих современных музыкантов.

- А вы свою музыку причисляете к поп-музыке или всё же к рок-н-роллу?
- Конечно же, это поп-музыка! У нас в России настоящих рок-н-ролльных команд вообще нет. То, что они все играют — это псевдо-рок, и никакого отношения к настоящему рок-н-роллу эта музыка не имеет. Это скорее жесткий шансон, но никак не рок-н-ролл!

- Наши музыканты сознательно — или подсознательно — всегда ориентировались на какие-то западные имена. У вас были свои ориентиры на западной музыкальной сцене?
- Нет. И глупо было бы ориентироваться на кого-то там, живя тут. Я ведь уже говорил, мы живем в разных системах координат, а музыка — она неотъемлемая часть культуры страны, ее уклада, менталитета, социальной системы... И что-то просто взять и перенести на другую почву — глупо. Конечно, есть некое интернациональное музыкальное восприятие, та же англо-американская музыка слушается во многих странах мира. Но, например, во Франции или в Италии американских исполнителей воспринимают уже с меньшим энтузиазмом, чем в Германии или в Швеции. Ну а мы вообще всегда своим путем норовим проскочить, нам никто не указ, все нацелены на то, чтобы своровать и трава не расти, так что какие тут могут быть ориентиры?

- У вас нет своего менеджера или агента, который бы занимался вопросами, касающимися бизнеса и музыки?
- Это очень деликатный момент. Боюсь, в моём случае это невозможно. Даже в концертной деятельности я всё контролирую сам, и последнее решение всегда за мной. Никто ничего за меня решить не может.

- То есть никто не может позвонить вам и сказать: "Слушай, тут концерт, давай собирайся"?
- Хотел бы я посмотреть на смельчака, который позволит себе такое! (Усмехается.) Ну и в ответ он услышит...

- Тут у вас комплексов нет?
- Я же не воспитатель в детском саду. Есть нормальный русский язык, который, надеюсь, все понимают.

- Сейчас все шумят по поводу интернет-демарша группы Radiohead: одни видят в нем спасительный путь для музыкантов, другие предрекают близкий конец индустрии...
- А я бы поговорил в данном случае о менталитете потребителей. Там покупатель приучен платить, у нас же наверняка все скачали новый альбом Radiohead бесплатно.

- Я знаю нескольких людей, которые заплатили. Ну, в самом деле, что стоит заплатить, например, три доллара за новый альбом любимой группы?
- Это ты так говоришь, ну еще пара человек. А остальные все равно скачают бесплатно, хотя, действительно, три доллара — просто смешная сумма. Скажут: "Да пошли они в ж**у, платить им еще, и так не бедные", — и скачают на шару! В нашей стране такие варианты не действуют. Взять — возьмут, заплатить — забудут. Я сомневаюсь, что ребята из Radiohead сделали бы такую историю, будучи российскими артистами.

- С другой стороны, Земфира заключила контракт с ИД «КоммерсантЪ» на издание своего нового альбома. Те, в свою очередь, дистрибутором выбрали совершенно непрофильную компанию «Евросеть». Нестандартный, но крайне спорный ход в условиях нашей действительности…
- И как продается этот самый альбом?

- У нашего журнала есть данные — правда, неофициальные, — что продажи, скажем так, не такие, как ожидалось...
- Вот видишь, у нас всякие такие модели тяжело прививаются. Похоже, ИД «КоммерсантЪ» сознательно шел на убытки по каким-то своим соображениям. Вот сколько они самой Земфире заплатили за альбом?

- Изначально некоторые игроки рынка называли цифру в 500 тысяч долларов. Вернее, такую сумму хотел менеджмент Земфиры, но сколько в конечном счете дал ей ИД «КоммерсантЪ» — неизвестно. Сумма, в общем, не самая маленькая.
- А я считаю, что для артиста такого уровня, как Земфира, сумма очень маленькая. Как минимум миллион должна была просить и была бы права. А то, что дистрибуторы не могут продать миллион дисков, — это должно быть проблемой самого дистрибутора, значит, нужно учиться это делать. Талантливый артист от этого страдать не должен. А Земфира не просто талантливый артист, а исключительно редкое явление на современной российской сцене. Конечно, я не слежу пристально за ее творчеством, просто я профессиональный музыкант, и мне достаточно услышать пару нот, чтобы понять, что к чему. Земфира — несомненно личность на нашей эстраде.

- Прецедент с певицей МакSим показал, что если правильно поставлено дело, то продать миллион дисков не такая уж и проблема. Вы знаете такую певицу?
- Нет, не знаю.

- А ее дебютный диск купили больше миллиона покупателей. Занимается этой артисткой не какой-то один продюсер, а целый лейбл. И все подразделения компании работают каждое в своем направлении, но с единой целью — певица МакSим. Это редкий для нашей индустрии пример management deal, и результат налицо.
- Так и должно быть! Это нормальный западный подход, и как только это станет нормой для нашей индустрии, результаты сразу же станут другими. Именно лейбл, подписав контракт с артистом, должен полностью заниматься его продвижением и продажами. Вплоть до концертов.

- Вам самому никогда не хотелось заняться продюсерской деятельностью?
- Не хочу. Это такая головная боль и масса неприятных ощущений! Ты у Аркадия Укупника спроси, каково это в нашей действительности быть продюсером. Вон Фридлянд судится до бесконечности с ансамблем, который сам же и создал. А главное, такие прецеденты показывают другим артистам, особенно начинающим, что к контрактам можно относиться наплевательски. Ну как так может быть? Ты же подписал? Значит, отвечай!

- Вы со своими музыкантами подписываете контракты?
- Сейчас уже да. Без этого теперь уже невозможно работать. В одно мгновение многие разучились держать слово — и в конечном счете, это мои же нервы, мое здоровье.

- Вы знаете, сколько песен вы написали?
- Так, примерно знаю. Где-то у меня записано более-менее точно. Кто-то тут недавно говорил, что у меня тысяча песен. Вранье! Если есть песен двести — и то хорошо. Все остальное — рассказы для журналов.

- Огромное спасибо вам за то, что нашли возможность пообщаться. А то всякие байки про вас ходят — и что, мол, журналистов не сильно жалуете...
- Да перестань, кто хочет, тот всегда найдет возможность со мной поговорить. А с кем не захотел говорить — значит, им не очень нужно было. У меня на пустые разговоры времени особо нет. Вот посмотри (показывает на толстую тетрадь на столе), что тут у меня записано: коробка, щит, автомат, розетки, выключатель, провод... обои, сигнализация...

- Я все же не понимаю, неужели нет достойных людей, которым можно поручить такие заботы, чтобы сделали все по уму?
- Нет! Что ты, какие люди?! Ты расспроси тех, кто хоть раз что-то себе строил! У меня товарищ — директор одной гигантской компании — тоже строит дом. Я его тут спрашиваю: "Леша, как дела?", а он матом ругается. Говорю: "У тебя же деньги есть, найми кого-нибудь". "Все они мерзавцы, — ругается товарищ, — пробовал!" У меня вообще такое впечатление, что все строители родились от одной мамы!

- Я читал в воспоминаниях Владимира Мулявина, как ему запрещали использовать обыкновенный гитарный фузз...
- А знаешь, что Мулявин работал у меня в инструментальном ансамбле? Был у меня такой в самом начале творческой деятельности в Белорусской филармонии. Он играл на гитаре, а его жена была исполнительницей художественного свиста. Я играл на аккордеоне (смеется). Это уже потом он сделал группу «Песняры».

Автор Валерий Постернак
Журнал «Billboard»
(январь, 2008)

Из биографии:

Юрий Михайлович Антонов родился 19 февраля 1945 года в Ташкенте в семье военнослужащего. Детство и юность Юрия прошли в белорус¬ском городке Молодечно, где в то время служил его отец. Здесь он оканчивает среднюю школу и музыкальное училище.
1963-64 год — работает в Белорусской Государственной филармонии руководителем и клавишником инструментального ансамбля. 1964-66 год — служба в рядах Советской Армии.

После армии Антонов возвращается в БГФ и короткое время работает аккомпаниатором в концертной бригаде разговорника Синайского, а потом около полугода — в ленинградской группе «Авангард-66». Здесь Антонов начинает петь. Летом 1967 года Юрий возвращается в БГФ и работает в аккомпанирующем составе Виктора Вуячича, где знакомится с бас-гитаристом и поэтом-песенником Олегом Жуковым.

Летом 1969 года Антонов получает приглашение в первый вокально-инструментальный ансамбль нашей страны «Поющие гитары». Здесь он начинает активно писать музыку. Первой песней, которую Антонов принес в «Поющие гитары» была «Стой, не стреляй, солдат» на стихи Олега Жукова. Потом были «О добрых молодцах», «Где моя смелость», «Если любишь ты», «Нет тебя прекрасней» и другие. Как говорят музыканты ПГ, песни из Антонова сыпались, как из рога изобилия. Кроме того, Юрий Антонов впервые в нашей стране исполнил песню венгерского композитора Гаваши «Люди встречаются» (русский текст Олега Жукова). 1970-73 год — Антонов работает в ВИА «Добры молодцы», костяк которого составляют хорошо знакомые Юрию музыканты группы «Авангард-66». 1973-74 год — оркестр «Современник» п/у Анатолия Кролла. 1975-77 год — ВИА «Магистраль». 1979-80 год — сотрудничество с группой «Аракс». С «Араксом» Антонов записал несколько миньонов, а также музыку к фильму «Берегите женщин». Был подготовлен материал для диска гиганта «Колокол тревоги», однако по неизвестным причинам диск так и не был выпущен, а большинство песен из него вышли через несколько лет на сольном диске гиганте Юрия Антонова «От печали до радости».

1981-82 год — сотрудничество с ВИА «Синяя птица» братьев Болотных, результатом которого стал диск-гигант «Синяя птица» во Дворце спорта в Лужниках». В 1983 году Юрий Антонов создал свой ансамбль — «Аэробус». В 1985 г. Юрий Антонов приглашается фирмой «Поларвокс Мюзик» в Финляндию для записи альбома на русском и английском языке. С этого и по настоящее время Антонов работает в своей студии над новыми компакт дисками, работает с молодыми исполнителями, выступает с концертами.

Подготовила Наталья Сычева