Интервью с кинорежиссером
Романом Полански
- Расскажите о детстве,
которое совпало с войной. Ведь когда немцы вошли в Польшу,
вам было шесть лет…
- Я был в том самом гетто, которое вы, вероятно, видели в
фильме Спилберга, т.е. в Краковском гетто. Я, кстати, хочу
отметить необычайную точность этого фильма. Когда я смотрел
его, мне становилось страшно, ведь я снова увидел все то,
что пришлось пережить в детстве. Когда же ликвидировали гетто
и людей отправляли в концлагеря, я сбежал, а мои родители
не смогли. Отца отправили в Маутхаузен, где он провел почти
четыре года, а мать попала в Освенцим, где ее почти сразу
же отправили в газовую камеру.
- А тема кинематографа возникла когда? Очень рано,
или позже?
- Кино привлекало меня с самого раннего детства. Еще в гетто
я смотрел сквозь колючую проволоку пропагандистские фильмы,
которые немцы показывали на рыночной площади, и я был заворожен.
- Роман, вы, мне кажется, должны быть благодарны России,
потому что ваш первый успех на сцене был в роли Вани Солнцева
в пьесе по повести Валентина Катаева «Сын полка». Я знаю,
что этот спектакль школьный возили даже на какие-то смотрины.
Не так ли?
- Мне было около 13 лет, и это был мой первый успех. Благодаря
этому я сегодня здесь с вами. Без этого моя жизнь могла бы
пойти совсем по другому пути. Спасибо Катаеву.
- Скажите, когда вы учились в Лодзи, в киношколе у профессора
Ежи Босака, вы уже подумывали о том, что вы уедете из Польши,
что вы не останетесь в этой стране, или это случилось как-то
внезапно, случайно?
- Я начал об этом думать раньше киношколы. В то время, в эпоху
коммунизма и сталинизма, в Польше мечтой каждого было уехать…
Мне было тяжело найти продюсеров, чтобы снимать фильмы, а
тут появилась возможность совместно с одной новой фирмой снять
фильм ужасов. А уже затем, в процессе съемок, мы постарались
поднять уровень фильма, придав ему некоторый психологический
аспект.
- А потом вы пошли по законам жанра и покатились по
этой дорожке?
- Меня причислили к режиссерам, хорошо снимающим фильмы ужасов.
- В своих ранних фильмах вы часто обращались к таинственным
мистическим страшным силам, которые овладевают душой человека…
- Хочу вас сразу же остановить. Я совершенно не склонен к
мистике. Я скорее реалист, материалист. Я был воспитан на
социалистическом материализме. Мои родители не были верующими.
Я совершенно не склонен к мистике, ни в моем взгляде на жизнь,
ни в своих поступках. Может быть некоторые мои фильмы и дали
основание прессе и публике считать, что я склонен к мистицизму,
но это абсолютно неверно.
После успеха фильма «Ребенок
Розмари» к Поланскому приходит подлинная известность. Он начинает
жить в Америке, покупает дом, где они вместе с женой Шарон
Тэйт ведут роскошный образ жизни. Веселые вечеринки… не хочется
употреблять слово «оргии», я там не присутствовал. Думаю,
такого не было. Но тем не менее, образ жизни Поланского широко
освещался в американской прессе. И вот наступило 9 августа
1969 года. Ночь, страшная, черная в биографии этого режиссера.
Его жена Шарон Тэйт, которая была на девятом месяце беременности,
и еще четверо друзей, которые гостили в эту ночь на вилле
Поланского, были зверски убиты, зверски зарезаны. На теле
Шарон Тэйт было обнаружено 26 ножевых ран. Пресса сразу же
почувствовала сенсацию, стала подозревать Поланского в причастности
к этому убийству, и только потом нашли подлинных убийц. Ими
оказались члены секты Чарльза Менсона (это была такая религиозная
банда, где Менсон провозгласил себя Христом, Мессией).
- Скажите пожалуйста, вот это страшное несчастье,
убийство вашей жены, актрисы Шарон Тэйт, – я читал во многих
статьях, что оно как бы спровоцировано и вашим образом жизни,
и вашими картинами. Как вы сами считаете?
- К сожалению, эта трагедия произошла как раз тогда, когда
«Ребенок Розмари» имел большой успех, и поскольку сюжет более
или менее связан с колдовством, пресса и публика провели идиотскую
параллель. Все почему-то считают, что сюжет фильма окружает
семью режиссера.
- Когда случилось это несчастье и как вы узнали об
этом?
- Я узнал об этом в Лондоне, где заканчивал работу над сценарием.
Шарон уехала в Америку, потому что мы хотели, чтобы наш ребенок
родился там. А поскольку Шарон была уже на позднем сроке беременности,
то ей пришлось плыть на пароходе, а я должен был прилететь
к ней. Так вот, я работал над сценарием, и тут раздался телефонный
звонок. Это был мой агент, который звонил из Штатов. Он первым
оказался в нашем доме после трагедии и обнаружил тела, он
сказал мне, что произошла трагедия. В тот момент я даже не
подумал, что речь идет о моей жене.
- Вы любили ее, это был счастливый брак?
- Это были самые счастливые минуты моей жизни. Тогда я отдавал
себе отчет, что был по-настоящему счастлив. Обычно мы видим
счастье либо в прошлом, либо в будущем, но не в настоящем.
А я помню конкретные моменты, когда я просыпался и говорил
себе: я – счастлив.
- Что вы стали делать, когда произошло это страшное
несчастье? Вы пытались утопить горе в работе, или начали пить,
колоться, или впали в отчаяние? Как вы выходили из этого страшного,
чудовищного состояния?
- Все считают, что лучшее лекарство от горя – это работа.
Думаю, они сами не знают, о чем говорят, потому что в такие
моменты работать невозможно. В то время я готовил съемки фильма
и пытался притворяться, что продолжаю работать, но через месяц
или два я понял, что это невозможно, и отказался от съемок.
Я вернулся в Европу, поехал в горы и четыре месяца катался
на лыжах.
- А теперь расскажите о фильме «Китайский квартал»,
где снимался ваш друг Джек Николсон.
- Я впервые снимал фильм по чужому сценарию. Это дало очень
неплохие результаты. Вероятно, я так должен поступать чаще.
Фильм имел огромный успех, и в Западном полушарии считается
моей самой удачной и популярной картиной. Он входит в собрание
лучших фильмов Национальной библиотеки Соединенных Штатов,
где храниться только 71 картина.
Позже Полански снова становится
героем скандальных газетных хроник. Мать тринадцатилетней
манекенщицы Саманты обвинила Поланского в том, что он, находясь
в доме Джека Николсона, где делал фотографии и брал интервью
у этой барышни для журнала «Вог», опьянил ее, задурманил наркотиками
и изнасиловал. Обвинение это было очень серьезным, очень тяжелым,
и Поланского сразу же отправили в тюрьму. Друзья бросились
на защиту, они стали говорить о том, что этот человек перенес
жуткий удар своей жизни, что его мать погибла в Освенциме,
что его беременная жена была заколота фанатиками на девятом
месяце беременности. Они стали хлопотать, чтобы Поланского
отпустили. А он тем временем пробыл в тюрьме сорок два дня
и по отзыву тюремщиков вел себя там очень дисциплинированно,
быстро адаптировался к этой среде, ладил с заключенными, много
читал и даже добровольно вызывался чистить места общественного
пользования. Во всяком случае, получил очень хорошую характеристику
от тюремщиков. Вроде бы судья сжалился над Поланским, в общем,
выпустили его из тюрьмы, чтобы он закончил свой фильм «Ураган»,
но Полански повел себя несколько странно. Вместо того, чтобы
отправиться на Таити, где должны были идти съемки, он занял
тысячу долларов у Дино Наурелли, своего лучшего друга-продюсера,
и улетел в Европу. И вскоре он объявился в Мюнхене на пивном
празднике. На этой тусовке он был снят с какими-то молодыми
барышнями. Эти фотографии попали в газеты, и это вызвало невероятное
негодование судьи, который потребовал, чтобы Полански немедленно
вернулся под суд. Короче говоря, путь в Америку для Поланского
стал закрыт. В том, что сейчас пишут газеты, очень трудно
добраться, где правда, где неправда. Что Полански ведет переговоры
с этой девушкой Самантой и обещает ей 225 тысяч долларов,
если она откажется от обвинения. (Сейчас этой женщине 32 года).
Она вроде бы согласна при одном условии: если Полански в своей
книге «Роман о Романе» уберет те строки, которые рассказывают
об этой ситуации. Полански там пишет, что на самом деле она
была совсем не невинна и в постели проявила много сексуальной
изощренности. Тут я себя чувствую действительно каким-то желтым
писателем, рассказывая обо всех этих вещах, но просто фигура
настолько неординарная и настолько любопытная, что мы не можем
не рассказать вам то, что знает любой западный читатель и
зритель.
- Роман, а теперь извините,
что я задаю этот вопрос, но о нем так много писали. Расскажите
о той печальной истории, которая случилась с вами в доме Джека
Николсона.
- Как вы уже сказали, об этом много писали, и мне не хотелось
бы углубляться в эту тему. Хочу сказать только одно: я буквально
следовал всем требованиям закона, но когда увидел, что с целью
скандала судью заставили поменять точку зрения и отказаться
от договоренности, достигнутой всеми сторонами, я уехал.
- Скажите, а сейчас вы можете вернуться в Америку?
Вас что, сразу посадят?
- Если я вернусь, то это дело придется снова открыть. Но в
настоящее время у меня нет такого желания. Но может быть однажды
я это сделаю.
- Скажите, вы огорчены разлукой с Америкой, с Голливудом,
в общем-то, центром кинематографии?
- Я и здесь большей частью снимаю американские фильмы. Ведь
американское кинопроизводство носит интернациональный характер,
и большая часть фильмов снимается за пределами Соединенных
Штатов. Но, конечно, если бы я все это время прожил в Соединенных
Штатах, мой контакт с американским кино был бы значительно
теснее, я бы обладал большей свободой в выборе сценариев.
- Роман, а теперь, пожалуйста, поведайте о вашем европейском
периоде. Скажем, начнем с фильма «Тесс» по роману Томаса Харди
«Тесс из рода Добервилей».
- Этот фильм был вдохновлен тем, что Шарон Тэйт рассказывала
мне об этой книге. Именно Шарон и посвящен фильм. Он имел
огромный успех в Соединенных Штатах и получил трех Оскаров.
«Тесс» открыла передо мной широкие возможности в кинематографе.
(«Тесс», 1979 г.)
- Вы когда-то играли спектакль по Францу Кафке «Метаморфозы».
Вы один в течение всего вечера находились на сцене и показывали
превращение человека в паука. Вы не можете показать сейчас
два-три движения, просто как это было?
- Конечно, я могу здесь показать, как я это делал. В спектакле
было две основные позы. Одна вот такая, я двигался вот так,
а вторая – такая, голову надо было держать очень высоко. Теперь
я далеко не такой гибкий. Конечно, после нескольких месяцев
тренировок и репетиций я показывал значительно более интересные
результаты. В спектакле было много моментов, когда я висел
на том, что изображало потолок. Эта постановка требовала хорошей
физической формы.
- Вы прожили жизнь, в которой было много несчастий,
боли, но были и радости, было счастье. Чего вам Бог больше
отпустил: хорошего, доброго, или черного, мрачного, грустного?
- Я бы сказал – пятьдесят на пятьдесят.
- Это справедливо или нет, как вам кажется?
- Думаю, что таков порядок вещей. Откровенно говоря, я пережил
много несчастий, но когда я вижу, что происходит вокруг меня,
вижу страдания людей на этой земле, я говорю себе, что чрезвычайно
счастливый человек.
- Вы женаты, у вас есть дочь, насколько я знаю. Сколько ей
сейчас?
- Три года.
- Вот теперь у вас в душе есть покой, счастье, какое-то
отдохновение?
- Я не несчастен, а это уже достижение. Не так ли?
Э. Рязанов, 1996 г.
|
